8. Слепота

— Лакки! Неужели ты так просто позволишь им прикрыть расследование? — возмущению Бигмена нс было предела.

— Ну почему же — прикрыть… Мы продолжим его на корабле.

— Увы, сэр. — Донахью изобразил сожаление. — На корабле вас не будет. Даже не мечтайте.

— А кто будет, господин Директор? Вы, конечно?

— Я. А также Пэннер как главный инженер, два моих офицера, пять инженеров и столько же рядовых членов экипажа. Состав утвержден давно. Мы с Пэннером включены в него как ответственные руководители Проекта, инженеры — как специалисты по управлению кораблем, остальные — в благодарность за их заслуги.

— Заслуги?

— Вот, например, Гарри Норрич, — вступил в разговор Пэннер. — Он…

— Этот слепой? — удивился Бигмен.

— Вы знакомы с ним?

— Со вчерашнего вечера, — объяснил Лакки.

— Так вот, о Норриче. Он здесь с самого начала. Предотвращая выгибание силового поля, бросился к контактам и потерял зрение. Вернее, это единственное, чего не смогли ему вернуть в госпитале. Благодаря мужественному поступку Норрича, спутник не потерял изрядного, размером с гору, кусочка, и осталась в живых пара сотен людей. Был спасен и сам Проект, так как крупная авария неизбежно повлекла бы за собой прекращение ассигнований. Разве такой человек не достоин лететь на аграв-корабле?

— Жалко, что он не увидит Юпитера, — вздохнул Бигмен. — А как он поднимется на корабль?

— Мы возьмем и Матта. Очень воспитанный пес.

— Именно это я и хотел узнать! — разозлился Бигмен. — Если уж вы берете собаку, то какие проблемы со мной и Лакки?

Донахью демонстративно посмотрел на часы.

— Разговор окончен, господа! — объявил он и, опершись ладонями о стол, приготовился встать.

— Почти, — сказал Лакки. — Крохотная деталь. Бигмен сформулировал это грубовато, но в принципе он прав: мы тоже будем на аграв-корабле без опоздания.

— Исключено, — отрезал Донахью.

— Вы хотите сказать, что дополнительная масса двух человек выведет из строя систему управления кораблем?

— Да мы можем к нему хоть гору прицепить! — рассмеялся Пэннер.

— Тогда, может быть, у вас плохо с каютами?

Донахью посмотрел на Лакки с нескрываемой злобой.

— Не собираюсь отчитываться перед вами. Вас не возьмут, потому что так решил я. Понятно? — Его глаза торжествующе вспыхнули, и Лакки понял, что это маленькая месть за вчерашний эксперимент.

— Вы бы все же взяли нас, господин Директор…

Донахью сардонически усмехнулся.

— Не вижу смысла. Я буду уволен по решению Совета? Но у вас нет возможности связаться с ним! А после моего возвращения — увольняйте хоть трижды.

— Боюсь вас огорчить, но кажется, вы не все учли. — Лакки сделал печальную мину. — Уволить-то могут и задним числом. И сделают это, вне всяких сомнений. Что касается правительственных сообщений, то в них будет упомянуто имя вашего преемника. Вас даже не будет в списках.

Донахью побледнел. Он готов был наброситься на Лакки с кулаками.

— Ваше решение, господин Директор?

— Приходите, — еле выдавил из себя Донахью голосом в высшей степени неестественным.

Остаток дня Лакки провел в архиве, изучая досье занятых в Проекте людей. Бигмен же, в сопровождении Пэннера, путешествовал по бесчисленным лабораториям и громадным испытательным залам.

Лишь после ужина они вернулись в свою квартиру. Молчание Лакки само по себе не было чем-то удивительным, молодой Советник и в лучшие времена не отличался болтливостью. Но маленькая складка между бровей говорила Бигмену о многом.

— Лакки, мы топчемся на месте, да?

— Пока что удача не слишком назойлива, скажем так.

Лакки сидел над библиотечным микрофильмом, из названия которого — «Высшая роботехника» — Бигмен понял, что пообщаться сегодня не удастся.

— Лакки, это надолго?

— Боюсь, что так, Бигмен.

— Ты не будешь против, если я навещу Норрича?

— Давай. — Лакки сосредоточенно возился с проектором.

Бигмен закрыл за собою дверь, но какое-то время топтался на месте, обуреваемый сомнениями. Он думал о том, что все-таки следовало бы обсудить затею с Лакки.

— А я ничего не собираюсь делать! Только проверю кое-что! Зачем беспокоить Лакки? Вот если подтвердится — тогда и расскажу! — сказал он себе и уверенно зашагал по коридору.

За шахматным столиком, на котором стояли шашки, устремив невидящий взгляд в сторону Бигмена, сидел Норрич.

Услышав вопросительное «да?», Бигмен торопливо представился.

— О! Входите, присаживайтесь! Советник Старр тоже с вами?

— Нет, он занят. Что касается меня, то я сыт этим агравом по горло. Доктор Пэннер таскал нас по всем закоулкам, но вряд ли я что-нибудь понял.

— Вы не принадлежите к меньшинству на этом спутнике! — Норрич улыбнулся. — Однако если отбросить математику, то кое-что понять не так уж трудно.

— Да? И вы могли бы объяснить мне это? — Бигмен, устроившись в большом кресле, слегка наклонился и заглянул под скамью. Собака лежала там, положив голову между лапами и одним глазом поглядывая на гостя.

«Заставить Норрича говорить, — думал Бигмен. — Заставить говорить до тех пор, пока я не найду уязвимого места».

— Слушайте внимательно, — начал Норрич, подняв одну из кругляшек. — Гравитация — это вид энергии. Фигура, которую я держу в руке, находится под влиянием гравитационного поля, но ей не позволяют двигаться. В таких случаях принято говорить, что объект обладает потенциальной энергией. Если бы я выпустил эту фигуру, то потенциальная энергия перешла бы в энергию кинетическую. Под влиянием гравитации фигура падала бы все быстрей и быстрей. — Он выронил кругляшку, и та упала.

— Пока не шлепнулась бы, — добавил Бигмен.

Кругляшка, стукнувшись об пол, покатилась. Норрич наклонился за нею, однако найти не смог.

— Окажите любезность, Бигмен! Ума не приложу куда она закатилась.

Бигмен едва не крякнул с досады. Победа была так близка! Пришлось лезть под стол.

— Спасибо. Так вот… До недавнего времени единственное, что можно было сделать с потенциальной энергией — это превратить ее в кинетическую. Конечно, кинетическая энергия — вещь тоже небесполезная. Например, Ниагарский водопад можно использовать для получения электричества или еще чего-нибудь. Но в космосе результатом гравитации является движение, и только оно… Теперь представим себе систему спутников Юпитера. Мы на Девятом. До планеты — пятнадцать миллионов миль, и у нас чудовищные запасы потенциальной энергии. Слетаем-ка на Ио, от которой до Юпитера всего 285 тысяч миль, рукой подать. Фактически, наш полет будет падением, все более и более стремительным. И вот мы примемся гасить ускорение, как бы отталкиваясь от Юпитера с помощью гиператомного двигателя. Это потребует колоссального количества энергии. Кроме того, если мы, промахнувшись, не сядем на Ио, то разобьемся в лепешку. Допустим, что все обошлось, и мы благополучно сели на Юпитер-1. Но вот нам захотелось назад, соскучились. И мы с ужасом понимаем, что все пятнадцать миллионов миль нужно будет вырываться из гравитационного поля Юпитера, а у нашего корабля на такое не хватит силенок!

— Ну, а если это аграв?

— Тогда совсем другое дело! Имея в своем распоряжении аграв-преобразователи, мы можем превратить потенциальную энергию не только в кинетическую! В аграв-туннеле, например, гравитационные силы, заставляющие нас падать, одновременно заряжают противоположно направленное поле. Люди, падающие «туда», работают на падающих «оттуда». Перекачивая энергию таким образом, мы больше не зависим от ускорения и можем падать с любой угодной нам скоростью. Понятно?

— Конечно! — не задумываясь, ответил Бигмен. — Продолжайте, пожалуйста!

— Однако в космосе дела обстоят несколько иначе. Здесь нет второго гравитационного поля, куда можно было бы переместить энергию. Поэтому она переходит в гиператомное энергетическое поле. И наш корабль падает с Юпитера-9 на Ио с нужной нам скоростью. Двигатели включаются лишь в самом конце, а также для корректировки направления полета. При необходимости можно даже полностью нейтрализовать гравитацию Юпитера. Откуда мы возьмем энергию для того, чтобы вернуться? Из конденсаторов гиператомного поля! То есть, используем энергию гравитации самого Юпитера!