Где-то там в этой выпуклости находится мозг существа. Мозг? Или не мозг, а точка сплетения нервных окончаний, без которой животное вполне жизнеспособно?

Пускай! Зато без сердца ему не прожить. Теперь оно как раз завершило очередной удар. Центральная опухоль почти рассосалась. Теперь оно отдохнет до следующего толчка, и минут через пять этот бугор снова станет распухать от поступающей в него крови.

Лакки поднял свое оружие и, освещая фонарем область, где располагалось сердце, стал опускаться ниже. Лучше бы отойти подальше, но и промахнуться нельзя.

На мгновение он ощутил раскаяние. С научной точки зрения, он совершал преступление — убить таинственнейшее явление природы…

Но его ли это мысль? Или подсказанная ему В-лягушками с поверхности? Медлить было нельзя. Он нажал на спуск. Ушли вверх проводки, возник контакт, и глаза Лакки ослепила вспышка, которая прожгла дыру в плоти, охранявшей сердце монстра.

Некоторое время вода кипела, существо билось в агонии. Гигантская масса трепыхалась и исходила в чудовищной дрожи. Лакки был совершенно Вессилен делать что-либо.

Он попытался было вызвать «Хильду», но в ответ донеслись неразборчивые хрипы, и стало понятно, что и корабль точно так же мотает из стороны в сторону.

Но никуда не денешься, смерть одолевает жизнь, даже весящую сотни миллионов тонн. Постепенно вода успокоилась.

И Лакки отправился назад, медленно, очень медленно, полуживой от пережитого.

Снова вызвал «Хильду».

— Он мертв, — сообщил Лакки, — дайте мне пеленг, сейчас буду…

Лакки позволил Бигмену стянуть с себя скафандр и улыбнулся марсианину, с тревогой на него глядевшему.

— Уже н не думал, что снова тебя увижу, Лакки, — шмыгнул тот носом.

— Слушай, если ты собираешься распускать нюни, — поморщился Лакки, — то отвали в сторону. Не для того я вылез сухим из воды, чтобы меня насквозь промочили здесь. Да, кстати, что там с главным генератором?

— С ним все будет в порядке, — сообщил Эванс. — но требуется время. Эта последняя свистопляска свела на нет всю нашу работу.

— Хорошо, — кивнул Лакки, — с этим надо поторопиться.

Он утомленно опустился на стул.

— Дела хуже, чем я предполагал, — сказал он, помолчав.

— Чем? — спросил Эванс.

— Чем предполагал, — хмыкнул Лакки. — Я собирался отогнать его в сторону. Не вышло, и мне пришлось его пристрелить. Так что теперь эта дохлая туша обмякла, как опустившаяся палатка, а мы по-прежнему под ней.

11. Наверх?

— Ты хочешь сказать, что мы в ловушке? — в ужасе спросил Бигмен.

— Можно, конечно, сказать и так, — холодно процедил Лакки. — А можно и по-другому, что — в безопасности. В самом надежном месте на Венере. Кто с нами теперь может что сделать? Пусть доберется через эту гору мяса. А когда ты починишь генератор, мы пропорем ее насквозь. В общем, так. Бигмен идет заниматься генератором, а господа Советники пьют кофе и обсуждают насущные проблемы. Когда у нас еще выдастся такое спокойное времечко…

Лакки с удовольствием развалился в кресле: наконец-то ничего не надо делать, а только думать и говорить… Эванс же выглядел подавленным. Вокруг его небесно-голубых глаз собрались морщинки.

— Ты чем-то встревожен?

— Да. Я не понимаю, что нам делать.

— Я уже думал об этом, — Лакки почесал в затылке. — Все, что мы можем, — сообщить историю про лягушек кому-нибудь, кто находится вне их контроля.

— И кто же это, по-твоему?

— На Венере таких нет.

— Ты хочешь сказать, что под их контролем вся планета? — встрепенулся Эванс.

— Да нет же. Просто тут под их контролем может оказаться любой. Кроме того, учитывай, что их методы различны. — Лакки закинул руку за спинку вращающегося кресла и положил ногу на ногу. — В одном случае имеет место полный кратковременный контроль. Полный! Тогда человек делает то, что полностью противоречит его натуре, угрожает жизни окружающих, и ничего потом не помнит. Так это было с пилотами каботажного судна, когда мы подлетали к Венере.

— Ну, это не мой случай, — усмехнулся Эванс.

— Да, конечно. Поэтому-то Моррис ничего и не понял. Он не думал, что ты под их контролем, просто потому, что ты вел себя иначе. Это — их второй метод. Он более мягкий, жертва сохраняет сознание, поэтому — неспособна исполнить то, что идет вразрез с ее природой. Зато по времени воздействие более длительное, контроль сохраняется не часы, скажем, а дни. То есть, теряя в интенсивности, лягушки выигрывают во времени. Но есть и третий метод.

— Какой же?

— Очень мягкий. Такой мягкий, что жертва даже не подозревает, что находится под контролем, и в это время ее мозг полностью открыт и позволяет считывать любую информацию. Как в случае Лимана Тернера.

— Главного инженера Афродиты?

— Да. Не думал об этом? Тогда представь себе вчерашнего парня в шлюзе. Он сидел там, держался за эту проклятую ручку и угрожал целому городу, при этом так обезопасил себя со всех сторон, что туда комар носа просунуть не мог. Один только Бигмен его обдурил, продравшись сквозь вентиляцию. Не странно ли?

— А что здесь кажется тебе странным?

— Так ведь этот парень работал там только несколько месяцев! Да и то скорее клерком, чем инженером. Откуда ему знать обо всей этой защите помещения? Откуда он знал все о силовых установках?

— Да, конечно… — тихо согласился Эванс.

— И это совершенно не обеспокоило Тернера. Я с ним говорил об этом перед тем, как отплыть за тобой на «Хильде». Конечно, я не сказал ему, к чему все мои вопросы. Он сам рассказал мне о том, что парень — совершенно неопытен, но это противоречие нисколько его не удивило. А у кого могла быть подобная информация? Только у главного инженера.

— Да. Ты прав.

— А теперь предположим, что Тернер находится под очень деликатным контролем. Информация могла быть взята из его мозга, после чего Тернера запрограммировали так, что вся ситуация не покажется ему странной. Понял, о чем я? И тогда Моррис…

— Что, и Моррис тоже? — перепугался Эванс.

— Возможно. Слишком уж он что-то убежден в том, что вся заваруха — дело рук сирианцев, которые жить не могут без венерианских дрожжей. Что это, искреннее заблуждение или ему навязали это мнение? Он был готов подозревать даже тебя — и слишком поспешно, Лу. Советнику следует хорошенько подумать, прежде чем обрушиваться на коллегу.

— Но, Лакки! Кто же в безопасности?

— Никто из тех, кто на Венере, — Лакки повертел в пальцах пустую кофейную чашку. — Так кажется мне. Информацию надо передать куда-то дальше.

— А как?

— Хороший вопрос. Как? — Лакки задумался.

— Физически нам отсюда никуда не деться, — пробормотал Эванс. — «Хильда» может перемещаться только в океане. К полетам в атмосфере или в космосе она не пригодна. А если мы вернемся в Афродиту, то, вернее всего, не выберемся из города уже никогда.

— Похоже, ты прав, — кивнул Лакки. — Но зачем нам самим покидать Венеру? Нам достаточно передать сообщение.

— Если ты о судовом передатчике, то это отпадает. Он позволяет держать связь только на Венере, субэфирного канала там нет, так что до Земли ему не достать. Да и то, находясь здесь, сигнал вообще не может попасть за пределы океана. Частоты рассчитаны так, чтобы хорошо отражались от его поверхности, — это увеличивает радиус действия. Все равно, даже если бы смогли отправить сигнал в небо. Земли он бы не достиг.

— А. зачем на Землю? — удивился Лакки. — Между нами и Землей есть кое-что, что нам сгодится.

Сперва Эванс не понимал, о чем речь.

— А, ты о станциях, — сообразил он наконец.

— Ну. Вокруг Венеры кружат две станции. Земля от нас на расстоянии от тридцати до пятидесяти миллионов миль, а станции — в двух тысячах. К тому же там не может быть В-лягушек. Моррис сказал, что чистый кислород они не любят, так что воду специально насыщают углеводородом — вряд ли кто станет заниматься этим на станциях, там режим строгой экономии. И мы вполне можем использовать их ретрансляторы, чтобы передать сообщение Центральному Совету.